Общая психопатология. Том 1 - Евгений Васильевич Черносвитов

и еще один «параметр» бытия, который подвергает «Я» проверки на подлинность. Нужно при любой оценке (интенциональности) ответить на вопрос: в каком времени, «правом» или «левом» осуществляются измерение и оценка? Вспомним функциональную асимметрию Марины Цветаевой!

В учении Эдмунда Гуссерля о времени обращает на себя особое внимание следующий, важный на наш взгляд, момент. Гуссерль (в учении об интенсиональности сознания), перечисляя феномены сознания (ощущения, воспоминания, воображение), которые есть у Аристотеля и гностиков, добавляет к ним еще один – способность суждения. Заметим, что распоряжаются этими, во многом одинаковыми, «наборами» способностей Аристотель и Гуссерль несколько по-разному. НЕ говоря уже о гностиках.

У Аристотеля имеет место довольно категоричное суждение о том, что следует однозначно соотносить между собой модусы времени (настоящее, прошлое и будущее) и такие способности ума, как опыт, память и воображение. Аристотель утверждает, что настоящее познается в опыте, прошлое – благодаря памяти, будущее же – основываясь на нашем воображении. У Аристотеля время функционально асимметрично. У Гуссерля – всегда симметрично. Аристотель более современен в представлениях о сознании, чем Эдмунд Гуссерль.

Гуссерль высказывает суждение о том, что при познании различных модусов времени могут в известной степени использоваться несколько способностей нашего ума, а не только одна из способностей. Анализ, который осуществляется Гуссерлем по отношению к отдельным модусам времени, отличается глубиной и всесторонностью во многом за счет того, что Гуссерль не настаивает на привлечении только какого-то одного свойства сознания, для познания соответствующего модуса времени.

Приведем в качестве примера суждение Гуссерля об анализе такого модуса времени, как «прошлое».

«Прошлое» в сознание вступает, только, как воспоминание. То есть, «немодифицируемое сознание», «прошлое» суть ощущение, или, что означает то же самое, «импрессия». Или более точно: «прошлое» может содержать фантазмы, но оно само не есть (производимая) фантазией модификация (по отношению) к некоторому другому сознанию, как соответствующему ощущению». Уже из этого небольшого отрывка становится понятной приверженность Гуссерля к привлечению различных способностей нашего сознания, для характеристики процесса познания модусов времени. В данном случае, «прошлое» эксплицируется из воспоминаний. Гуссерль не исключает и роли ощущений в «прошлом». Напомним, что у Аристотеля, с помощью ощущений познается только «настоящее». Гуссерль отводит значительное место в «прошлом» для фантазии, как в процессе его «реконструкции», так и в процессе воспоминаний. «Прошлое», как бы «втягивается» в настоящее. У Аристотеля же, о воображении речь идет только в связи с анализом «будущего». Аристотель даже подчеркивает, что для отражения «будущего», необходимо только воображение.

Вероятно, необходимо уточнение этой мысли Аристотеля. Возможно, Аристотель имел в виду то, что без фантазии, немыслимо отражение будущего? Что, фантазия суть ведущая способность сознания в отражении такого модуса времени, как будущее.

Принимая это во внимание, важно подчеркнуть, что Гуссерль ограничивает роль фантазии в отражении «прошлого». Это ограничение он осуществляет по многим позициям. Гуссерль подробно рассматривает роль фантазии, и приходит к выводу: «…хотя мы находим, что модальность воспоминания превратилась в соответствующий фантазм, однако материя воспоминания, „явленность“ (от „Явь“ – авторы) воспоминания …сама далее не модифицируется, так же как не модифицировались содержащиеся в нем фантазмы. Фантазм второго уровня не существует. И вся явленность воспоминания, составляющая материю воспоминания, есть фантазм, без всякой модификации». Можно сказать, субъект сознания идентифицирует себя с собой, всегда только в «настоящем». Ибо, является сам себе симметричным. Это, предполагаем, заимствовано у Фихте. «Я» – сам себе тождественен: «Я» есмь «Я». Поэтому, увы, тавтологичен!

Напомним, что речь идет об ограничении фантазии при воспоминаниях. Известное ограничение осуществляется и тем, что в воспоминаниях особую роль играет вера. По этому вопросу Гуссерль пишет: «Я вспоминаю о некотором событии: в воспоминании содержится воображаемая явленность события, которое, вместе с фоном явленности, к которому я сам принадлежу, суть совокупная явленность. Она имеет характер воображаемой явленности. Однако, имеет (также) модус веры, который характеризует воспоминания» Вера заполняет брешь между неодинаковостью «правого» и «левого» времени у Гуссерля. Простыми словами, эту мысль Гуссерля можно выразить и так: «Я верю, что и правая, и левая руки моего тела есть действительно мои руки!»

То обстоятельство, что в воспоминания необходимо верить, имеет очень большое значение. Здесь речь идет не только об ограничении фантазии. В построениях моделей будущего, в мечтах может быть и «безудержная фантазия». Когда, при раскрытии механизма воспоминаний, привлекается вера, то она играет роль своеобразного критерия «истинности». Так, что сама по себе вера, без сочетания с другими факторами, не может быть гарантом истинности. Но обращение к ней целесообразно. И, по этому вопросу, Гуссерль, опять-таки, отсылает нас к Аристотелю.

По вопросу о взаимосвязи между понятиями «прошлое» и «вера», у Аристотеля есть весьма определенные суждения. Аристотель обратил внимание на то, что в сюжетах трагедий Древней Греции всегда фигурируют представления о событиях, которые имели место в прошлом. Зритель заранее знает ход событий, но это не снижает его интереса к спектаклю. Попытка сделать сюжет фантастическим (вымышленные герои, обстоятельства), в древности, особенно у греков, не имела успеха. Что же наших далеких культурных предков, привлекало, например, в трагедиях Софокла, Еврипида и Эсхила? Аристотель пишет: «… вера, они верили тому, что происходит на сцене, так как видели „знакомые лица“ в „знакомых обстоятельствах“». Аристотель, следующим образом описывает причины, в силу которых зритель верил в происходящее на сцене. «Раз, данные события происходили в прошлом, значит, у них „высокая степень возможности“, невозможные события не могли бы произойти».

Учение Эдмунда Гуссерля о времени – это неисчерпаемый источник новаций в сфере методологии, постижение сути времени. И, все же, Гуссерль «отстает» от Аристотеля. Вот, к примеру, одно из суждений Гуссерля о происхождении «времени». Э. Гуссерль отмечает, что на вопрос о происхождении времени, нельзя ответить таким же образом, как мы отвечаем, на вопрос о происхождении наших представлений о цвете, запахе, звуке. «Длительность ощущения и ощущение длительности, приложимые ко времени – две разные вещи». Точно также, во времени, «последовательность ощущений и ощущение последовательности – не одно и то же». Источник представлений о времени Гуссерль видит только в сфере фантазии (как это точно, по отношению ко «времени» Эйнштейна!) В формировании представлений о времени, фантазия обнаруживает специфическим образом свой продуктивный характер. Здесь имеет место единственный случай, где фантазия, поистине, творит чудо! А, именно – «временной момент». Мгновение! (Авторы)

По сути, в этом суждении Гуссерля о происхождении времени, содержится и ответ на вопрос о том, что является «неиссякаемым источником времени». Такой вопрос закономерно возникает в работах, посвященных исследованию проблемы «ресурсного времени».

Эдмунд Гуссерль, полагает закономерным, что в разных философских традициях присутствуют различные трактовки времени. Что же касается ситуации в философии, когда творил сам Гуссерль, то он уповал на взаимопонимание с другими философами, начиная с Аристотеля, на возможность синтеза представлений о времени. Обращаем внимание: не «анализа» понятия «время», а его «синтез»! Предполагается, что поиски трансцендентальной философии следует направлять не в сторону выяснения соотношения между сознанием и знанием, а в сторону соотношения между сознанием и жизнью. Именно от правильного понимания сознания зависит возможностью «нового синтеза» фундаментальных философских понятий, каким является время. Тем самым, вместо однородной, уходящей в «дурную бесконечность» аналитического сознания, Гуссерль пытается раскрыть архаические глубины сознания. Еще раз подчеркнем: не «анализом» нашей психики, а ее «синтезом».

Эдмунд Гуссерль пишет: «Наиболее широкой темой трансцендентальной философии является сознание „вообще“. Как последовательность конституирующего действия, в котором на все новых и новых ступенях или слоях, обнаруживаются всё новые и новые „объективности“. Феномены сознания нового типа, то есть, самой жизни». Так, феноменолог и «строгий ученый» превращается в, весьма, абстрактного философа жизни.

Философское наследие Э. Гуссерля настолько богато, что трудно даже перечислить все конкретные направления в современной философии и науке, где, в той или иной мере, не использовались бы, идеи феноменологии Гуссерля. Что же касается идей Э. Гуссерля, относящихся непосредственно к проблеме времени, то эти идеи, в наиболее полном виде, используются в социологии, психологии, теориях искусственного интеллекта и, самой Истории. Раскрыть данное утверждение можно только в отдельной монографии.